Последний герой

Реинкарнация «Иглы» Рашидом НУГМАНОВЫМ в первую очередь попыта вернуть то время, когда в почете были настоящие герои.
Самое время поговорить о героях настоящего.

Искусство, как известно, - зеркало жизни. Киноискусство – зеркало вдвойне.
Кого мы хотим видеть в отражении? Мускулистого интеллектуала с безупречной улыбкой. Но мы видим то, что видим, потому что зеркало показывает то, что есть. Как его ни крути, и какую подсветку не ставь.
Нугманов вытаскивает Моро из сундука, потому что сейчас у него нет конкурентов. Герой Цоя был последним Прометеем нашей жизни: он хотел дать всем прикурить, пусть даже ценой собственной жизни. Моро не случайно не вынимал сигарету изо рта: он нес людям огонь, он хотел перемен и не собирался гнуться под чей-то приказ. И он был реальным героем своего времени.
Сейчас герои другие. Хотите примеры? Их есть у меня.

Фильм «Весогонщик», режиссер Эмир БАЙГАЗИН. Толстый парень занимается борьбой, но в силу своей комплекции не входит ни в одну весовую и пролетает мимо соревнований. Чтобы сбросить вес, угодить тренеру и попасть в команду, малый начинает жутко себя истязать. Не ест, не спит, бегает в полиэтилене, и даже однажды чуть не умирает по причине истощения организма. Критики были в восторге от ленты. А как же! Молодой режиссер показал стойкий мужской характер, борьбу с жизнью, догмат цели над обстоятельствами! Наконец у молодежи появился ориентир!

То, что у героя главная цель – стать, как все, никого не тронуло. Потому что сама философия героизма у нас вдруг встала с ног на голову. Прежде герой стремился вырваться из общества, поднять свою голову над серостью будней, обломать авторитеты, или в крайнем случае обломаться самому. А сейчас герой – это тот, кто попал в команду. И не высовывается. Потому что есть главный тренер, и ему виднее, с кем бороться и во сколько. Попал к нему в милость – герой. Может быть, даже Халык Кахарманы.

Квинтэссенция новой концепции героизма – фильм «Ойпырмай, или дорогие мои дети!» Жанны ИСАБАЕВОЙ. Мама хочет женить сына-оболтуса и попеременно объезжает всех живущих отдельно детей, чтобы собрать с них деньги на свадьбу. Почему безденежный отрок не женится втихаря, без затрат и хлопот? А он чем хуже остальных? Он не хочет, чтобы в него тыкали пальцем. Он жаждет быть, как все. И, преодолевая немыслимые препятствия, он становится одним из миллиона. Герой!

«Тюльпан» Сергея ДВОРЦЕВОГО. Бесспорно, очень профессиональная картина с отлично прописанными характерами. В отличии от многих других. Но в том то и прелесть зеркала, что в нем ничего, кроме своего отражения, не увидишь – хоть из Швейцарии закажи, хоть купи на заводе в провинции Гуаньчжоу.
Вот и в «Тюльпане» два ключевых героя постоянно что-то делают, страдают, развиваются. Чтобы – вы догадались – стать, как все. Один в городе, другой на селе.
Когда-то фраза «А ты чего не такой, как все?» для героя была похвалой, сейчас это оскорбление. Лица необщье выражение раньше выпячивали, теперь прячут от греха подальше. Главное, чтобы в русло войти и никому не мешать. У героя не должно быть геморроя – вот девиз современного времени.

Шаманка в «Баксы» Гуки ОМАРОВОЙ сопротивлялась, но приспособилась. Заключенный, а потому избранный из «113» Талгата БЕКТУРСУНОВА обретает хэппи-энд в виде долгожданной свободы, но это всего лишь свобода добровольно стать пайщиком АО «91 процент».

Правда, кое-кто сопротивляться пытается. Например, Кубыч из «Бахытжамал» Адильхана ЕРЖАНОВА. Он сбегает из психиатрической больницы, чтобы встретиться с девушкой, которая обещала ждать его в субботу. Кубыч ждет. Потому что верит. Хотя по всем общепринятым нормам делать этого не стоит: здесь еще верят обещаниям, но ждать их исполнения уже давно как-то не принято. Потому и псих Кубыч, что ждет. Однако противопоставляя себя в этом обществу, он ничего не делает. Не ищет, не требует, и не заставляет дать ответ. Безумство слабых – вот правда жизни, безумству слабых поем мы песню…

Кстати, сам Ержанов считает, что в отличие от европейской традиции богоборства, азиатская подразумевает жертвенность и почитание. Против бога тут не ходят, и разбрасывающийся собственной печенью Прометей может стать героем разве что анекдота. Это так, только что мы видим в тех же китайских фильмах? Если герой не формате – а это всегда так должно быть – он умирает во имя общества. Против он был него или за, неважно. Поскольку ему нет места, он считает своим долгом умереть.

А если места не хватает нам, мы готовы и постоять. Пока не предложат посидеть где-нибудь в другом месте. В фильме «Вор» Серика ИБРАИМА герой не в контексте. Удивительность его ситуации не в том, что он вор, а в том, что воруя, он никак не может приспособиться к обществу. Одним словом, немного фантастический сюжет. Отчаянно пытаясь не слямзить чего-нибудь, и пожить с обитателями жилища, герой тащит-таки из приютившего его дома все, что может унести.
Герой, понятно дело, совсем не пример для подражания. Но он хорош уже тем, что не подстраивается под правила, а сочиняет свои. И ему нет места в общем спокойном доме.

Есть только миф

С некоторых пор меня стало раздражать выражение «история рассудит» . История ни черта не рассудит. Более того, история – самая доступная и покладистая из всех великих женщин.

Человек живет настоящим, с надеждой смотрит в будущее, и с пристрастием – в прошлое. Настоящее с будущим изменить можно, но сложно. К тому же все «завтра» рано или поздно станут «вчера». А вот со вчерашним днем уже делай, что угодно - для трансформации прошлого нужно только его, прошлого, наличие. Каким оно там было – неважно. Тут подправим, там подрежем…

Все мы в курсе, что советская историческая наука была очень избирательна и субъективна. Мустафа Шокай ее интересовал только как предатель, алаш-ординцы – как националисты, а Жамбыл – как певец трудового советского народа. Все остальное по большей части оставалось за кадром. Но тоталитарную машину хотя бы можно было понять: при анализе событий она руководствовалась известным принципом «кто не с нами – тот против нас», создавая таким образом историю «чистого коммунизма». Тем более, что алаш-ординцы, как ни крути, убили Амангельды Иманова, а Жамбылу принадлежат строки «Я славлю великий сталинский закон, закон по которому степь плодородит, закон, по которому город цветет..». Мир тогда делился на наших молодцов и не наших подлецов.

Занимательно то, что, пытаясь отречься от наследия советского прошлого, бывшие союзные республики идут все по той же дорожке, только в другую сторону. Так происходит в России, Грузии, Эстонии... Да везде. И мы не исключение. Когда Сергея Бодрова обвинили в том, что его фильм «Чингис-хан» не соответствует исторической действительности, то он задался вопросом, в чем эта действительность заключается. Кто может точно сказать, каким был юный Чингис-хан? Какими были его женщины? А может, великий хан любил сливочное мороженое? Чем дальше от нас те или иные события, тем шире поле для
фантазий. И вот уже Чингисхан объявляется казахом, а чтобы не было скучно, к казахам причисляют и Атиллу, который в Азию вообще никогда не заходил. И жил в то время, когда собственно казахами даже не пахло.

Дальше – больше. Был такой Кожаберген-жырау, информацию о котором сейчас можно достать в любой библиотеке. Кожаберген жил во время казахо-джунгарских войн, сочинял песни и восхвалял подвиги казахских батыров. Если вы наберете его имя в любом поисковике, то он любезно выдаст фразу «Знаменитая песня "Елим-ай", которую неофициально называют казахским гимном, известна в Казахстане всем, но мало кто знает, что ее автор - выдающийся общественный и политический деятель 18 века, батыр, казахский народный акын Кожаберген-жырау Толыбайулы...».
И все бы ничего, вот только не было никакого Кожабергена. Это полностью выдуманный герой, один из ярких примеров мистификации в угоду государственному заказу.

Художник Досбол Касымов, задумавший написать портретную галерею национальных батыров, столкнулся с тем, что информации об их внешнем виде очень мало. А все одномазые зарисовки, что мы привыкли видеть – это плоды творчества разных фантазеров XX века. Поэтому у нас все национальные герои на один манер, с аккуратными узбекскими бородками и лица необщим выражением. Напиши сейчас нового героя в островерхой шапке, назови Таякбай-батыром из рода найман, сочини хорошую легенду – и никто не докажет, что его не было. Потому что никто и доказывать не станет: доморощенные историки ищут собственных великих предков, а настоящие профессионалы, которых осталось всего ничего, сидят втихую по институтам.

Тем временем мифы печатаются уже напропалую, без оглядки на какую-то ни было историческую перспективу.

Яркий пример: недавно одна пожилая кинематографистка выпустила книгу, в которой предстает соратницей Эйзенштейна, советчицей президента и звездой всея планеты. Журналисты тут же подхватили тему, и накидали кучу материалов про забытую знаменитость. Собственно, я тоже повелся, но прозвонил по старым (во всех смыслах) знакомым, чтобы навести справки. Все в один голос заявили, что большей чухни в жизни не читали. Но выступать никто не стал, да и выступи они, я бы не стал писать: автору книги уже совсем много лет, еще случится чего от расстройства. Лет через ...надцать, когда все очевидцы уйдут в мир иной, найдется какой-нибудь репортер, и откопает этот раритет в подвале библиотеки. «А, вон как оно все было!» - скажет он, и побежит в редакцию.

Одним мифом станет больше.

Танцуют всех

В последнее время меня очень часто спрашивают, почему я забросил свой блог. Или почему это я на afftor.kz регулярно выдаю посты, а здесь скоро появится неповторимый аромат нафталина. Что мне сказать…

Afftor – это некая тусовка вроде дискотеки, где каждый танцует, как может, и все друг другу кричат «Таффай, жги!». Весело, в общем. Приходится держать ритм.

А здесь – моя сцена, мои подмостки, где я танцую один. Нелепо или восхитительно – не суть важно. Я построил себе подиум, включил музыку, и отплясываю, пока пляшется. И не пляшу, если не пляшется. Кому интересно – посмотрел, кому безразлично – проходите мимо, я не держу.

Однозначно одно: танцевать хочется все меньше. Музыка не та. Лет пять назад я готов был сбацать румбу по любому поводу, только лишь потому, что сам воздух подначивал к этому. Народ тогда уже стал побогаче, но еще не расстался с мыслью, что от него что-то зависит. Мои собеседники блистали мыслями, как алмазы под направленным светом. Сейчас не блистают. Я даже предположу, что тогда света не было больше. Просто люди верили, что он найдется хотя бы в окошке.

Я бы и сейчас рад пуститься в пляс, но то, что я слышу вокруг себя – это похоронный марш, под который танцевать горазды только зомби.

После выхода вот этого материала мне позвонил его герой и сказал, что у него теперь неприятности с людьми из Астаны.

А после выхода этой статьи мне встретился преподаватель Жургеновки, и сказал: «На хрена ты это напечатал? Теперь нас закроют, как оазис свободомыслия».

Подчеркну: в обоих случаях речь идет о творческих людях, которым рефлексировать и нестандартно мыслить сам Бог велел. Их долго не трогали. Собственно, поэтому я и стал писать о культуре: до недавнего времени она была единственным заповедником, обитатели которого могли нелицеприятно для власти мычать, но их никто не трогал. Ибо, казалось бы, что с лося взять?

Выяснилось, что если даже с лося нечего взять, то его можно приручить к стойлу и кормежке. Особенно если создать вокруг него условия зимы.

Вот отчего не танцуется, вот отчего не пляшется мне.

«Пайковые книги читаю

Пеньковые речи ловлю

И грозное баюшки-баю

Колхозному баю пою..»

Да нет, наверное...

О казахстанском поэте, которого вы уже не читаете, и об отечественном фильме, который вы вряд ли когда увидите. 

Я не знаком лично с Олжасом Омаровичем Сулейменовым. Вполне возможно, что он вообще не догадывается о моем существовании. Это, однако, не помешало мне посмотреть фильм «Махамбет», для которого Сулейменов написал сценарий и на котором был худруком. 

Из этого фильма я многое вынес для себя и сделал кое-какие выводы относительно самого Сулейменова. Но писать о своих впечатлениях я буду под грифом «наверное».

Я ведь не знаком лично с Олжасом Омаровичем.

Наверное, тема Махамбета давно волновала Сулейменова. Еще в юности он начал изучать наследие поэта-бунтаря, и кропотливо отражал его творчество в творчестве своем. Чем заинтересовала известного поэта эта историческая фигура?

Наверное, своей трагической судьбой. Махамбет был очень приближен к хану Жангиру и слыл едва ли не его лучшим другом. Утверждают, что Жангир даже сына своего отдавал поэту на воспитание.

Но когда правитель начал продавать кочевые земли богачам, пуская тем самым бедных скотоводцев по миру, между ханом и поэтом начались разногласия. Сказать, что Жангир был однозначно не прав, нельзя, поскольку на вырученные от продажи земель деньги он строил школы (кстати, первые светские в Букеевской орде), пытался привить кочевникам любовь к оседлости и так далее. Короче говоря, c широким разрезом души был человек, европейской формации. 

Народ, однако, в домах селиться не хотел, и земли огороженные обходить не мог. Конфликт назрел очень быстро: против Жангира поднялось восстание во главе с Исатаем Таймановым, к которому присоединился и Махамбет. 

Жангира жалеть Махамбет не стал:

“Ты не хан, а разоритель, 

 Свистящая гадюка! 

Ты не хан, а хамелеон 

Двухвостый ты скорпион…”

Не пожалел и Жангир Махамбета: поэта убили.

Хотя, наверное, все могло быть по-другому. 

Наверное, Сулейменова как главного поэта целой эпохи, интересовала в первую очередь гражданская позиция Махамбета - позиция человека, очень приближенного к власти, и вынужденного выбирать впоследствии между чаяниями народа и желаниями хана. Мог ли Махамбет компилировать, пытаясь одновременно выглядеть защитником народа и прогибаться по команде под власть? Наверное. 

Наверное, он мог стать придворным акыном, славящим хана великой степи. Наверное, написал бы гораздо больше, чем написал. 

Но для поэтов в том революционном толковании слова, которое еще дожило до шестидесятников, а потом скончалось, для поэтов-трибунов, для поэтов-с-трещиной-в-сердце, слова «наверное» не существовало. Нельзя было тогда быть наверное другом или может быть врагом. Или да, или нет. 

Махамбет сказал «нет». 

А кое-кто сказал «да».

Наверное, Олжаса Омаровича очень волновала эта тема – он ведь и сам оттуда, из 60-х. Он часто задумывался о роли поэта в современном обществе, о его взаимоотношениях с вертикалью власти и соприкосновении с народом… Наверное. 

Все это есть в фильме: страсть поэта,  метания интеллигента между прогрессом и традициями, констатация измельчания человеческой натуры, богатство и любовь.

И главное – выбор поэта между сытой жизнью придворного акына и заведомо обреченной участью народного защитника. Выбор, актуальный и 200 лет назад,  и сейчас.

С кинематографической точки зрения «Махамбет» ничего выдающегося из себя не представляет. Если есть метафоры, то лобовые; слова говорят больше, чем изображение; герои драматургически не проработаны. 

Но «Махамбет» - это, собственно, и не кино. Это лебединая песня действительно великого поэта, который, наверное, оказался в тяжелом положении: нельзя сказать, но стыдно и промолчать. 

И он сказал. Поэтому, наверное, фильм показали на Форуме деятелей культуры – Олжасу Сулейменову было важно зафиксировать свое слово перед интеллигенцией страны. 

Официально этот показ назвали предварительным. Дескать, по пожеланиям отдельных зрителей мы переделаем фильм. Что теперь попадет на широкий экран, и попадет ли вообще – большой вопрос. 

И даже если «Махамбет» все-таки выйдет в кинотетрах, это будет уже другой фильм.

Наверняка. 

Иглы разума

Рашид Нугманов решил переделать и перевыпустить «Иглу». Речь идет не о римейке, сиквеле или приквеле: старый фильм просто выпустят к народу в новой редакции, добавив некоторые сцены и изменив сюжет. 

Кому нужна такая «Игла»?

Я моложе чем поколение Цоя, но я отлично помню то время, когда мы не знали, что билеты в кино станут дороже, а люди – дешевле. 

Цой был символом эпохи. Эпохи, ждущей перемен. Он стал героем поколения – потому что без героя поколение превращается в постоянное колебание. Мы это и видим сейчас. 

А тогда бунтарский дух просился наружу – и хотелось дать всем прикурить, даже если от самого останется только окурок. Философия не нова: такими были и Прометей, и Данко, но Нугманову удалось выразить вечную тему в новом времени. Моро должен был принести огонь. На коленях, зимой  - не важно. Без огня нет меня – вот правда Моро. 

Где этот огонь сейчас? Растворился в деньгах, понтах, тряпках, погоне за призраком счастья в виде машины и красивых телок. 

У молодежи нет героя, и он, похоже, ей не нужен. Только не называйте героями эмо: инфантильный герой, думающий о себе, – тема для телепередачи «Здоровье».  С другой стороны, именно эмо, пожалуй, выражают культуру нынешнего времени. Когда-то легендарный бунтарь Махамбет Утемисов гениально выразил свою жизненную позицию: «Я это. Это я». Риторика эмо схожа, но задачи другие. Махамбет стремился сделать мир лучше и многим мешал. Эмо хотят, чтобы не мешали им. 

Эгоизм пронзил общество. Герой появляется только тогда, когда ему находится место. Сейчас места нет. Никто не пойдет ни за кем. 

Я могу понять Нугманова. Наверное, он хочет выразить свое отношение к реальности и сказать: «Вот были же люди!».

Да, были. Но если раньше каждое время требовало своего героя, то сейчас время ничего не требует. Нынешнему поколению Моро не нужен. 

Конечно, кассу можно сделать и на старых сливках, как и делают сейчас сотни диско-групп. Они очень долго говорят про свои великие идеи, но все понятно без слов: поколение диско – наиболее платежеспособная часть общества. Вот и все. 

Но при чем здесь Цой? Причем здесь Моро? Зачем опускать его из пантеона на грешную землю?

Есть одна надежда. Может быть, Рашид хочет сказать что-то очень важное. О себе, о Цое, о том, куда мы катимся и зачем.

И если есть порох, то дай нам огня. 

Вот так.

Вот так.

На двоих

Друзья, теперь у меня есть блог и на проекте www.afftor.kz (http://afftor.kz/autors/baitukenov). 

Там, насколько я понимаю, приветствуются сообщения в стиле easy writing, поэтому какие-то стебные и недлинные тексты я буду оставлять там, а длинные и нестебные, или, как выразилась Хельча Исмаилова, "умничающие" - здесь.

Что, надеюсь, не помешает читателям этого моего блога оставлять комментарии и тут, и там. 

И тут, и  там будут и некоторые посты. Это потому, что по-моим впечатлениям, аудитория на двух сайтах все-таки разная. 

А чтобы проверить мою версию, я опубликую здесь текст о реинкарнации "Иглы". И понаблюдаю, кто что напишет. Ну если, конечно, напишут вообще.

Да плюньте вы

 На днях коллега спросил меня: «Что в твоем понимании есть культура Казахстана?», чем вогнал меня  в пятиминутный ступор. Ситуацию спасла внезапно всплывшая в голове уличная сцена из жизни «культурной столицы страны», где группа здоровых жигитов самоотреченно лузгала семечки и с упоением победителей плевала на асфальт. Дело было около 9 мая. «Вот это и есть культура нашей страны» - сказал я. 

Общий уровень культуры населения определяется низшим уровнем ее проявления – истина простая, но у нас почему-то постоянно игнорируемая. Если в компании из 20 человек в герметичном помещении один постоянно забывает слить воду в унитазе, запах распространяется на всех. Можно закрывать нос трактатом «История мировой философии», ставить «Гамлета», морщиться и даже со временем адаптироваться к постоянному амбре, однако первая реакция всякого нового гостя будет напоминать о скрытой амбивалентности ситуации.

Казахстан, как и всякое государство – герметичное помещение. Тысячи сверхинтеллигентных людей  ни на йоту не продвинут культурное развитие общества, пока сотни их сограждан плюют на асфальт и лузгают семечки. Поэтому вкладываемые государством деньги  в развитие культуры и искусства практически уходят в никуда. Да, искусству нужна поддержка. Да, деятели культуры вправе требовать к себе особого внимания со стороны государства. Но это вечный бой за место в теплице, в то время как нужно вспахивать поля. 

Писатели, художники, композиторы будут нужны тогда, когда они будут нужны, извините за невероятную глубину мысли. Финансировать необходимо не только и не столько оперы, арии, симфонии, сколько создание новых библиотек и повышение качества образования. Проблема литературы – не в отсутствии хороших писателей, а в недостатке хороших читателей. И это относится ко всем сферам культуры. 

Образование – процесс нескончаемый, занимающий всю жизнь. Соответственно, чем раньше люди начнут получать нужные знания, тем быстрее они достигнут некоего усредненного набора качеств цивилизованного члена общества. К сожалению, у нас этот процесс или начинается слишком поздно, или не начинается совсем. По-другому и быть не может, пока в сельские школы идут преподавать те выпускники вузов, которые сами еле перешагивали порог сессии, будучи студентами.  Знание умножает скорбь, незнание – количество тех, по которым приходится скорбить.

Произведения эпохи пост-модерна, в которой мы имеем счастье жить, просто физически невозможно воспринимать, не имея определенного багажа знаний. Возьмем, к примеру, кино – самое универсальное из искусств. Чтобы понять фильм «2001: Космическая одиссея» Кубрика, нужно знать Ницше, Ницще невозможно отделить от Шопенгауэра, а за тем стоят и Кант, и Платон. 

А если рассматривать современное кино, то тут вообще повальный творческий или прямой плагиат. Тарантино подглядывает у де Пальмы, Коэны  - у Стерджеса, Омирбаев у Трюффо, и так далее. 

Снижение качества образования, как профильного, так и общего, приводит к тому, что заимствования принимаются за оригинал. Но это полбеды. В конце концов, факт даже прямого плагиата говорит о том, что человек знал, где воровал. Беда начинается, когда тот же молодой режиссер снимает на голубом глазу революционную фильму, заново изобретая параллельный монтаж и глубинную мизансцену, а его друзья смотрят, и говорят: «Чувак, ты гений!». И он верит, что он гений. Более того, вера его – самая истовая из всех, потому что он не сомневается. 

Как и ни на секунду не задумывается перед тем, чтобы плюнуть на асфальт Площади Республики. 

P.S. Недавно разговаривали мы с одним известными художником о роли творцов в современном казахстанском обществе. Говорили долго, вроде бы не бестолково и временами даже умно. Закончив свой пламенный спич, живописец затянулся напоследок и бросил окурок на землю прямо перед дверями галереи. 

Теперь нам не о чем говорить. 

Я обвиняю

Люди старшего поколения, с которыми я пересекаюсь по роду своей деятельности, часто говорят, что мои суждения излишне категоричны. Но, добавляют они, со временем это пройдет – издержки возраста.
Возможно. Я и сам все острее замечаю, что между черным и белым есть 256 оттенков серого.

Жаль лишь, что под шапкой «здесь не так все просто» у нас постоянно замусоливаются даже однозначные, как горсть земли, истины.
Поэтому название знаменитой статьи Эмиля Золя, вынесенное в заголовок этого поста, не случайно.
Мне не до политкорректности и не до упражнений в гибкости позиции, когда речь идет о Дастане Чиныбаеве.

Дастана называли надеждой казахстанского балета – говорили, что он похож на молодого Нуреева: тонок, прыгуч, пластичен. Молодой танцовщик, до 20 лет ставший солистом ГАТОБа, ошеломлял всех своим талантом, преданностью балету и работоспособностью. Он очень быстро сформировался как профессионал, и все в один голос говорили, что такие артисты рождаются раз в столетие. Международные конкурсы Дастан щелкал один за другим: 3 премия международного конкурса в Варне (из казахстанцев такую премию получал только Рамазан Бапов в 1974 году), 2 премия международного конкурса в Хельсинки, Диплом международного конкурса артистов балета “Ваганова-приз” в Санкт-Петербурге... Но сам Чиныбаев повторял, что ему ближе спектакли, а не конкурсные выступления – за несколько минут скомканного номера трудно раскрыть образ. А уж в больших постановках его талант раскрывался вовсю.
“Танцовщик с великолепной техникой классического танца, акдемизмом исполнения, филигранностью, яркой эмоциональной выразительностью, глубоким вживанием в образ, неподдельной искренностью и свежестью чувств..” - писали о нем в специализированных буклетах.
“На сцене он не кажется принцем, он и есть принц” - говорил бесменный педагог Дастана Эдуард Мальбеков.
“Сразу видно было, что это прирожденная звезда” - добавляла Лейла Альпиева.

Всякий раз после выступления из костюмированного рая роскошного театра Дастана попадал в обшарпанные стены семейного общежития. Он жил там с мамой. “Надежда казахстанкого балета”, “прирожденная звезда” стеснялся приводить друзей в свое жилище – настолько оно было убогим. Я не знаю, задумывался ли этот безумно талантливый парень, плакатами с изображенями которого были завешаны центральные улицы Алматы, о том, почему он живет в нищете, в то время как страна гордо именовала себя “казахстанским барсом”.
Он просто однажды сказал маме, что так жить дальше нельзя, и что его мама достойна лучшего. Дастан уехал в Германию по контракту, чтобы заработать себе на жилье.
Там он умер. Официально причина смерти не установлена. Но те, кто знал Дастана, уверены: он просто переработал.
Он хотел купить квартиру. Его ждала мама.

Сейчас мне кажется, что трагическая смерть Дастана была закономерной. Великолепный танцовщик, талант, безмерно преданный делу, просто не мог выжить в нашей среде. Ему не было места в этом государстве – такие люди здесь просто не нужны.
Как только Дастан умер, власти города тут же нашли квартиру для его мамы и место на Кенсайском кладбище для самого танцовщика. Лейла Альпиева за кусок земли на Кенсае даже поблагодарила акимат. И добавила: “Хоронить у нас научились. Помогать при жизни – нет”.

Я обвиняю власть в том, что она ничего не сделала для выдающегося танцовщика современного Казахстана Дастана Чиныбаева.

Я обвиняю телеканалы в том, что ни один из них не показал гражданскую панихиду по Дастану. Просто потому что в тот же день страна готовилась совершить очередной прыжок к лучшей жизни, и руководители страны делали радужные заявления.

Я обвиняю общество в том, что оно, получив такую пощечину, даже не подставило другую щеку – оно просто сделало вид, что не заметило удара. И так происходит постоянно.

Я обвиняю Министерство культуры в том, что оно не сделало даже попытки оправдаться, выпустив книгу памяти Дастана или сделав о не фильм.

Я обвиняю себя в том, что узнал о жизни Дастана только после его смерти...

Недавно один очень известный деятель культуры сказал по поводу трагической судьбы Дастана: “Ну и ладно, что поделаешь. Участь такая”.
Он имел ввиду Дастана.

Я говорю, что это про нас.

Simply the best

Доведись кому-нибудь спросить у меня: «Кто твой любимый режиссер?», и я отвечу: «Абдулла Карсакабаев».
Ответ, который еще года два назад в устах любого кинематографиста или сочувствующего интеллигента показался бы мне самому лживым и напыщенным, как речи кандидата в депутаты от партии «Все всем и сразу!» во время предвыборной гонки.
Какой Карсакбаев, о чем вы? Ну Тарантино, Родригес, Чимино, Феллини, Кубрик, Джармуш, наконец, - это да. Кто такой Карсакбаев среди них, кто о нем знает, кому он нужен?
Никто не знает. Никому не нужен.

Так остро проявившаяся у нас тяга к собственной истории очень избирательна: мы помним то, что нам выгодно помнить, не вникая в суть предмета. Мы точно помним, что Абай – это наше все, но уже не помним ничего из этого всего. Наследие великого мыслителя толкуется однобоко, и хуже того – превратно, в результате чего от Абая, непонятого и непринятого эпохой, но ею убитого, остается только бантик «реформатор литературы».

То же и с Карсакбаевым. Формально ему регулярно воздают почести, показывают его фильмы, пишут о нем статьи (замечу, очень комплиментарные). Но при этом все самозабвенно говорят о зеленом, в то время как обсуждать надо теплое.
Догматичная декларативность регулярно появляющихся сентенций проста, как мычание коровы: Карсакбаев, дескать, велик, потому что велик. Точка.
Это очень удобная позиция: всякий раз после упоминания легендарных имен восхищенно закатывать глаза, одобрительно кивать головой и мармеладить что-то вроде «Ну Ходжиков-то гений, не поспоришь». Однако не спорят не потому, что оспаривать положение авторитетов глупо, а потому, что не знают, о чем. Никому не интересна ни гражданская позиция Карсакбаева и того же Ходжикова, ни особенности их творчества. Как ни странно, люди старшего поколения только поощряют такую модель поведения, требуя внимания, но не понимания.

Между тем, Карсакбаев – гениальный национальный режиссер, стоящий в мировом масштабе рядом с Рязановым, Тарковским, Куросавой, Уайлдером, Чимино...
Меня не перестает удивлять его широчайший творческий диапазон. Ему был подвластен любой жанр – от детской комедии до боевика, причем за что бы режиссер на брался, он все делал с блеском, не сдавая ни на йоту своих убждений, ни кинематографичности.

«Меня зовут Кожа» - формально детская комедия, таящая под собой огромный пласт вопросов социального устройства послевоенного Казахстана.

«Тревожное утро» - одна из сильнейших драм, которую я когда-либо видел. Это, если хотите, наш кинематографический «Тихий Дон». Банальная история о борьбе красного командира с басмачом, которых сняли вагон и маленькую тележку, у Карсакбаева превращается в трагедию народа, вынужденного выбирать между коммунистами и баями, в то время как народ хочет выбрать справедливость и покой. Классический васильевский вопрос «ну куда крестьянину податься?» «Тревожное утро» поднимает до нового уровня: выбор есть, но кто волен выбирать?
Не случайно фильм Карсакбаева, как и «Чистое небо» Чухрая положили на полку – для советской власти это было слишком.

«Погоня в степи». Яркий пример голливудского фильма, заштампованного донельзя, - но с как безупречно Карсакбаев отработал все штампы, насколько красиво положил вестерн на казахскую степь! Куча заимствований, но исполнены они с таким блеском, что современным казахским режиссерам остается только нервно теребить «Аррифлекс» в сторонке.

Карсакбаев в кино мог все.
Карсакбаев в жизни имел твердую позицию, которая совершенно не совпадала с генеральной линией.
Карсакбаев – вершина не только в казахстанском, но и в мировом кино.

Я далек от теории всемирного заговора, но когда подавлящее большинство студентов Академии искусств имени Жургенова не знает, что снимал Карсакбаев, поневоле задумаешься. Как человек, отучившийся четыре года в национальной академии на национального же режиссера, может пройти мимо такой величины?
Может быть, кому-то выгодна сегодняшняя декоративная слава наших легендарных кинематографистов? Пока молодежь снисходительно допускает, что Карсакбаев – велик, не вникая в суть вопроса, ничего не случится.
Когда она посмотрит «Тревожное утро», поймет его, и начнет задавать вопросы, утро действительно может стать тревожным.

Но это будет утро нового дня.

Форума палата

После выхода материала о VIII Евразийском медиа-форуме, ко мне пришло письмо от гендиректора этого великолепного мероприятия Руслана Жемкова.

Между нами завязалась краткая, но насыщенная переписка, которую я привожу дословно.

Р.Ж.:
Тулеген, ничего умнее про Медиа Форум вы написать не смогли? Что же тогда все так ломятся попасть туда? И вы считаете себя объективным профессиональным журналистом?

Т.Б.:
Руслан, а Вы ничего умнее медиа-форума провести не могли?

Р.Ж.:
Что, например? А? Идиот!

Т.Б.:
Например, саммит по проблеме родовспоможения у алатауских коров в странах, не имеющих выхода к морю.К ситуации с масс-медиа в нашей стране этот саммит имел бы отношения не меньше, чем Ваш Евразийский медиа-форум.

К сожалению, г-н Жемков не ответил на это сообщение, и наш подающий надежды роман в эпистолах угас.

Первое

Зачем я открыл свой блог? Во-первых, вот-вот у нас к штыку приравняют перо, то есть блоги и комментарии к средствам массовой информации. Таким образом, на интернет-просторах нашей бескрайней страны появилось еще одно СМИ, у которого априори есть благодарная аудитория в лице сотрудников прокуратуры.
Во-вторых, формат газеты не всегда позволяет размещать статьи в полном объеме, поэтому к читателям они поступают, как завещал Микеланджело, с отсечением всего лишнего. Это не плохо и не хорошо – это данность, в рамках которой трудятся все журналисты, поскольку редакторату виднее, как должен выглядеть материал в газете, и сама газета вообще. Блог – другое дело. Поэтому я планирую помещать здесь полные версии своих материалов (если они, на мой взгляд, того стоят) и те статьи, которые по разным причинам вообще не вышли в свет.
В-третьих, с некоторых пор в моей черепной коробке начали гнездиться разные мысли, которые так и рвутся наружу. Как автор газеты, я, видимо, еще не дорос до того, чтобы стать исключительно публицистом колумнистического толка (мне этого и не хочется), однако иногда так и тянет написать пару абзацев о текущем моменте.
Вообще я далек от того, чтобы считать, будто мои статьи и мысли будут очень интересны кому-то еще, кроме меня. Но...

Однажды режиссер Серик Апрымов рассказал мне притчу. Стоял как-то на берегу озера Ходжа Насреддин, и лил в воду айран из чашки. «Что ты делаешь?» - спросили у него прохожие. «Лью айран в озеро. Озеро забродит от закваски, и все превратится в айран. Я продам его и разбогатею» - ответил Насреддин. «Глупец! Так не может быть!» - вскричали ему. Тот ответил: «А вдруг?».